Поздравления
Памяти выдающихся ученых
В научном совете по катализу
О конкурсах
Воспомининия каталитика
О.В. Крылов. (Продолжение, начало в N8)
Новости
Фонд им. К.И.Замараева
О.В. Крылов (Продолжение, начало в N8, N9
5. Симон Залманович Рогинский
Я уже неоднократно упоминал о С.З.Рогинском (1900-1970). Он был замечательным ученым. В молодости он учился у крупнейших ученых в области катализа - академиков Дмитрия Петровича Коновалова и Льва Владимировича Писаржевского. Но сам он всегда подчеркивал, что считает себя учеником Н.Н.Семенова, несмотря на небольшую (4 года) разницу в возрасте. Поэтому он с удовольствием вернулся в 1961 году в Институт химической физики, где он ранее работал в 1930-1943 г.г.
Для нас, его сотрудников, такой переход также был очень полезен. Катализ по тематике значительно ближе к кинетике, чем к другим проблемам физической химии, развиваемым в ИХФ. Кроме того, в ИФХ нас всегда считали очень умными, а это увеличивало самомнение и не способствовало самокритике. В Институте же химической физики научный уровень сотрудников был в среднем выше, чем в ИФХ, и нам пришлось на первых порах заполнять пробелы в нашем химико-физическом образовании.
Главным делом жизни С.З. был, конечно, катализ. К его заслугам в катализе можно отнести: 1) четкую классификацию каталитических процессов на кислотно-основные и окислительно-восстановительные; 2) электронную теорию катализа (он был ее истинным автором, а Ф.Ф.Волькенштейн лишь оформлял идеи С.З. в красивые схемы); 3) первую теорию приготовления катализаторов, теорию пересыщения; 4) представления о роли микропромотирования, формулировку эффекта модифицирования; 5) теорию адсорбции и катализа на неоднородных поверхностях с использованием понятия "контролирующей полосы", т.е. области значений энергий активации и теплот адсорбции, при которых реально протекает катализ; 6) открытие хроматографического эффекта, т.е. сдвига равновесия при разделении продуктов реакции в слое катализатора; 7) понятие о предсорбционном состоянии, из которого промежуточное соединение может переходить в прочно связанное либо в реакционноспособное.
Но С.З. достиг больших успехов и в других областях науки: в теории разложения взрывчатых веществ, в топохимии, в радиохимии, в хроматографии, даже в биохимии. Ему принадлежит честь ученого, впервые в мире (еще в 1930-х г.г., вскоре после открытия искуственной радиоактивности И. и Ф. Жолио-Кюри) применившего искусственные изотопы для изучения механизма химических (а не только каталитических) реакций. Одним словом, он был типичным ученым-романтиком, по классификации В.Оствальда. Кроме книг по катализу он написал такие книги, как "Теоретические основы применения изотопных методов для изучения химических реакций" (я был ее ответственным редактором и проверял уравнения и схемы, часто написанные очень небрежно) и "Изотопы в биохимии" (совместно с С.Э.Шнолем). С.З. выдвигал различные теории, но не держался за них и охотно менял свои воззрения при появлении новых фактов. Предложив еще в 1930-х г.г. первую теорию приготовления катализаторов - теорию пересыщения, он в дальнейшем практически не развивал ее. Не потому, что теория была неверной, а потому, что у него возникли другие интересы.
Замечательным качеством С.З. была постоянная увлеченность наукой. Наука была для него превыше всего, и он мог говорить о ней часами. Иной раз семинары под его руководством затягивались на целый день, причем говорил больше всех он. При этом он совершенно не был дипломатом, Ему ничего не стоило сказать про какого-нибудь маститого академика, что тот ничего не понимает в науке. Хотя сам он не был злым человеком. Я думаю, что из-за невоздержанности на язык его и не избрали в академики.
Вместе с тем, С.З. Рогинский интересовался и мог беседовать на различные жизненные темы. Он любил искусство и собирал картины. Дома у него было много картин оригинального художника А.И. Козлова. Любил историю, любил книги.
Когда начались поездки ученых за границу, им запрещалось ездить в единственном числе (обязательно лишь с кем-нибудь). С.З. выбрал меня для поездок с ним. Первая поездка была в 1957 г. в Чехословакию. Мы прочли с ним научные доклады. Красивейший город мира Прага произвел на меня огромное впечатление.
В общем, я очень доволен тем, что у меня был такой замечательный учитель. Ко мне он относился очень хорошо и я навсегда сохранил и буду сохранять о нем благодарную память.
Тяжелая борьба в 50-х г.г. в значительной степени подорвала здоровье и боевой дух С.З.. Он стал менее задиристым. И хотя он по-прежнему был увлечен наукой, в 60-х г.г. собственных достижений у него было уже меньше.
В 1966 г. две дамы - доктора наук Лия Яковлевна Марголис и Галина Михайловна Жаброва, отношения которых с С.З. Рогинским в тот период были не очень хорошими, - начали уговаривать меня вместе с ними отделиться от С.З.Рогинского в самостоятельную лабораторию. Подали заявление директору Института академику Николаю Николаевичу Семенову. Меня вызвали к Н.Н. В кабинете сидели также С.З.Рогинский и зам.директора Института Василий Константинович Боболев. Н.Н. спрашивает: "Симон Залманович! А вот к кому все отойдет, когда Вы умрете?" С.З. нахмурился и говорит: "Вот к нему". "Олег Валентинович! Зачем же Вам отделяться ? Вы и без того все получите." Я отвечаю: "Николай Николаевич! Я совсем не хочу смерти моего учителя и поэтому прошу нас отделить". "Ну, хорошо, давайте делиться". Надо отдать должное Н.Н.: он никогда не задерживал разделение лаборатории даже на мелкие подразделения, если в ней появлялся новый молодой ученый, способный руководить.
Образовали лабораторию под не очень продуманным названием "Лаборатория гетерогенных комплексных катализаторов" в количестве 16 сотрудников. В состав лаборатории вошли: группа Г.М. Жабровой (Борис Михайлович Каденаци, Валентина Ивановна Владимирова, Марина Дмитриевна Шибанова, Акиф Абдуллаевич Гезалов, Константин Николаевич Спиридонов); группа Л.Я.Марголис (Алла Владимировна Крылова, Олег Владимирович Исаев); моя группа (Е.А.Фокина, А.Н.Смирнова, М.Я.Быховский и недавно принятый на работу М.У.Кислюк) и аспиранты Г.Н.Асмолов и В.А.Соколов (он вскоре покончил с собой из-за ревности к жене). В лаборатории С.З. остались группы Игоря Ивановича Третьякова, Михаила Иосифовича Яновского, Михаила Михайловича Сахарова, Ольги Владимировны Альтшулер и личные сотрудники С.З.
Неудачное название моей лаборатории осталось и до сих пор. С.З. сначала был немного не доволен разделением, но потом хорошие отношения с ним восстановились. Его кабинет находился на втором этаже корпуса 5а ИХФ, над моим кабинетом, С.З. "по дороге" почти ежедневно заходил ко мне, и начинались многочасовые разговоры.
К сожалению, предсказание Н.Н. о том, что все отойдет ко мне, вскоре сбылось. С.З. Рогинский скоропостижно скончался 25 января 1970 года, за полтора месяца до его семидесятилетия. В марте 1970 г. мы провели конференцию по катализу, которую вместе с ним готовили к его 70-летию, но она уже была посвящена памяти С.З. Рогинского. Выступавшие на конференции Г.К. Боресков, Д.В. Сокольский, Б.А. Долгоплоск и другие крупные ученые говорили о больших заслугах С.З. в науке.
После смерти С.З.Рогинского сотрудники его лаборатории проголосовали за воссоединение с моей лабораторией. Лаборатория вновь стала единой, но уже под моим руководством.
6. Петр Александрович Ребиндер
Петр Александрович Ребиндер (1898-1972) был крупнейшим физико-химиком, основоположником новой науки - физико-химической механики, объясняющей механические свойства твердых тел (прочность, истираемость и т.д.) наличием адсорбционных слоев на их поверхности.
Я уже упоминал, как П.А.Ребиндер принимал у меня вступительные экзамены. Случилось так, что я и дальше сталкивался с П.А. и получал от него помощь. Кандидатский экзамен по кинетике и катализу мы сдавали втроем: П.Ю.Бутягин, В.Л.Бонч-Бруевич и я. П.А.Ребиндер был председателем экзаменационной комиссии, а профессора С.Ю.Елович и А.Т.Ваграмян - членами комиссии. Задали нам вопросы, и П.А. убежал. Ждали долго. С.Ю.Елович стал экзаменовать. Виктор Леопольдович Бонч-Бруевич (впоследствии крупнейший ученый - теоретик по физике твердого тела, а тогда - мой сверстник-аспирант) и я ответили на все вопросы. Павел Юрьевич Бутягин (впоследствии очень крупный ученый в области механохимии) тогда не подготовился и сильно "плавал". Прибегает П.А.Ребиндер: "Я думаю, всем поставим "отлично"", и убежал. С.Ю.Елович, тогда руководитель Бутягина, посмотрел на него и говорит: "Ну, Павел Юрьевич, и арап же Вы!".
Когда я защитил докторскую диссертацию, П.А.Ребиндер был председателем Экспертного совета ВАК по химии. Когда моя диссертация попала в этот Совет, П.А. выступил с речью, что он хорошо знает соискателя и считает возможным утвердить его в степени доктора без дополнительного рецензирования. И меня утвердили уже через 1-2 месяца после защиты.
Когда я решил вступить в члены Дома ученых, требовались две рекомендации. Я обратился к П.А., который был председателем Совета Дома ученых. Он тут же позвонил директору Дома ученых, и мне сразу, без письменных рекомендаций, выдали членский билет.
П.А. был очень приветливым человеком. Помню, как я, будучи совсем молодым аспирантом, набирал на улице снег для ледяной бани. П.А. подождал: "Вам неудобно нести. Давайте я подержу дверь". И так он относился ко всем.
П.А. происходил из остзейских дворян и гордился своими предками. Очень любил всякие шутки. Когда его заставили прочесть доклад о роли русских ученых в развитии коллоидной химии, зал Ученого совета ИФХ неоднократно взрывался смехом. Начал разговор о русском коллоидисте конца XIX века Шведове: "Обратите внимание, что он - Шведoв, а не Швeдов". Дальше шли рассуждения о том, что бывают Ивaновы, а бывают Ивaновы; бывают Быковы, а бывают Быкoвы и т.д. Одновременно со Шведoвым жил другой коллоидист - Громеко. "Посмотрите на их портреты. Правда, они очень похожи? Я считаю, что это сходство не случайное. Во-первых, оба портрета плохие; а во-вторых, они жили в одно и то же время и носили поэтому бородки одного фасона". После такого доклада все поняли "роль русских ученых в коллоидной химии".
П.А. был знаменитым коллекционером. Коллекционировал марки, конверты, красивые минералы и много других вещей. Когда Сталинские премии переименовали в Государственные, их обладателям надо было обменять соответствующие грамоты. П.А. не хотел отдавать - решил оставить у себя личную подпись Сталина. Но в конце концов его уговорили сделать обмен.
7. Алексей Александрович Баландин
В этот период я общался также с крупным ученым в области катализа Алексеем Александровичем Баландиным (1898-1967). В 1948 году А.А.Баландин посетил лабораторию С.З.Рогинского, и С.З. познакомил нас друг с другом. Баландин был в то время деканом химфака МГУ. Но вскоре мы узнали, что А.А. арестован. Очень трудно было представить, что А.А. был в чем-то виновен: ведь он был таким тихим человеком; плохо слышал, всегда со слуховым аппаратом, говорил тихим голосом. Это был уже второй арест А.А.Баландина. В первый раз его арестовали в 1937 году. После ареста было запрещено упоминать его имя. При цитировании статей с участием А.А. положено было называть его соавторов, а фамилию Баландина - пропускать.
А.А.Баландин родился в г.Енисейске в семье золотопромышленника. Именно поэтому его обвинили в том, что он скрыл местоположение золотых (по другой версии - урановых) приисков. Его вписали в одно "дело" с академиком-геологом Иосифом Федоровичем Григорьевым, который после ареста так и исчез. А.А.Баландина освободили сразу после смерти Сталина в 1953 году. Когда я был в Норильске, в Центральной лаборатории мне показали его лабораторный журнал с записями: он анализировал никель в никелевых рудах. Говорят, там его избили уголовники. Ему удалось написать в Москву, чтобы выслали ему меховую шапку. Друзья послали сразу 5 шапок. Я помню его рассказ о том, как он возвращался из Норильска по Енисею, увидел большое дерево - березу - и заплакал.
После освобождения А.А.Баландина как единственного в то время академика-каталитика назначили председателем только что созданного Научного совета по катализу, призванного координировать работы по катализу в масштабах СССР. Но организатором он был неважным, и вскоре эта должность перешла к Г.К.Борескову.
В отличие от С.З.Рогинского, А.А. был типичным ученым-классиком. Еще в начале своей научной деятельности он выдвинул мультиплетную теорию катализа (принцип геометрического соответствия расстояний между атомами катализатора и атомами реагирующих молекул). Эта теория в свое время получила признание во всем мире. Его цитировали. Опубликовали даже специальную статью в "Advances in Catalysis" о значении его работ для катализа. В этой публикации была, по-видимому, и политическая подоплека: за границей еще не знали, что Баландин уже освобожден. До конца своей жизни А.А.Баландин не отошел от мультиплетной теории, хотя к тому времени она безнадежно устарела. А.А.Баландин был упрямым человеком и по ряду других вопросов.Но человеком был хорошим и ученым для своего времени крупным.
У меня с А.А. были хорошие отношения. Несколько раз я с ним был в заграничных поездках. Когда я попросил его быть оппонентом моей докторской диссертации, он охотно согласился и дал очень хороший отзыв. Он возглавил Оргкомитет 4-го Международного конгресса по катализу в Москве, а мне предложил возглавить Программный комитет Конгресса, т.е. я отвечал за научное содержание Конгресса. Сам А.А.Баландин не дожил до Конгресса (1968 г.). Он умер в 1967 году. Председателем Оргкомитета после его смерти стал академик Борис Александрович Казанский (1891-1973), бывший в то время директором Института органической химии АН СССР.
8. Александр Николаевич Теренин
Упомяну еще одного крупного ученого, работы которого я принимал во внимание и при своих исследованиях, - академика Александра Николаевича Теренина (1896-1967). А.Н.Теренин длительное время возглавлял кафедру оптики на физфаке ЛГУ и руководил лабораторией в ГОИ (Государственном оптическом институте). Он был великим ученым, первопроходцем в ряде областей спектроскопии. Он вместе со своим учеником Федором Ивановичем Вилесовым открыл фотоэлектронную спектроскопию. Работа эта несомненно заслуживала Нобелевской премии. К сожалению, Нобелевский комитет вспомнил об этом открытии лишь после смерти Александра Николаевича и Федора Ивановича. Как известно, за аналогичное открытие рентгеноэлектронной спектроскопии шведский ученый Карл Зигбанн получил Нобелевскую премию.
А.Н.Теренин был человеком не без странностей. Он не был женат, да и в его лаборатории женщин никогда не было. Правда, домашнее хозяйство его вела специальная экономка. Он был невысокого роста, с бритой наголо головой, и его называли "марсианином". Он неоднократно посещал лабораторию С.З.Рогинского, и я был с ним хорошо знаком.
Александр Николаевич участвовал во всех наших каталитических конференциях, выступал с докладами о применении различных спектральных методов в адсорбции. Л.А.Блюменфельд в своей поэме о Конференции по катализу в 1953 году написал: "Не растеряв научный пыл, // попав сюда случайно, // Теренин дело говорил, // а зал зевал отчаянно". Казалось, еще немного, и он дойдет до катализа; но почему-то до катализа он не доходил. Все-таки его следует считать предтечей применения ИК- и УФ-спектроскопии в катализе, которыми я много занимался впоследствии.
Умер А.Н.Теренин из-за своей добросовестности. Врачи не советовали ему ехать в Москву оппонировать докторскую диссертацию по катализу. Но он сказал: "Я же обещал приехать" и поехал. И у него случился инфаркт.
